Рейтинг: G
Пейринг: Дворин
Жанр: повседневность, недоэкшн
Размер: 800 с чем-то слов
Тема: Дорога
(сорри, оно занудное, но я иначе не умею))
читать дальше
Пони повело в сторону — видно, копыто угодило в невидимую под снегом колею, и Двалин от души выругался. Снег все шел и шел — хрупкий, рассыпчатый. Если лысину от него худо-бедно спасал капюшон, то усы и бороду не спасало ничего: с каждым выдохом снег таял, тут же вмерзая намертво мелкими ледышками.
Злиться сил уже не было. Да и на кого — на Дис за то, что брата не удержала? Или на Торина — как услышал от караванщиков, что в деревне за Хоббитанией гнома видели одноглазого, беспамятного, так и рванул с места. Поселение оставил, сестру на сносях. Знал же, что Двалин со дня на день вернуться должен, так нет, подождать не мог. И теперь непонятно, чего больше опасаться — что на бандитов каких на севере напорется, или что развилку нужную пропустит, и ищи его потом в этих хоббичьих огородах.
Поначалу повезло еще: когда Двалин спустился в предгорья, как раз подморозило. Пегая кобылка резко скакала по твердой поверхности, а в схватившейся глиняной размазне отчетливо виднелись следы рыжего пони Торина — его подковы Двалин узнал бы из тысячи. А на четвертую ночь он придремал в седле, а когда проснулся от шороха, все вокруг уже было белым-бело, только мильные камни по обочинам торчали под снежными шапками.
Кобылка топала уже на чистом упрямстве, устало выдергивая ноги из сугробов, и Двалин чуть не пропустил в сгущающихся сумерках неприметный указатель. Через полмили после развилки вдоль дороги начали вырастать маленькие дома с разноцветными дверями, а вдали показался высокий заснеженный холм, усеянный круглыми зажженными окошками — ни дать, ни взять — головка сыра. Так, а вот и гостиница. С вывески улыбалась пузатая зеленая ящерица. Дракон, как же. После бочонка пива привиделся, не иначе.
Двалин допил эль и со стуком опустил кружку на стойку.
— Хозяин! Гном здесь на рыжем пони не проезжал? Волос черный, борода короткая.
Хоббит за стойкой — краснолицый, круглый, сам как пивной бочонок, неопределенно пожал плечами, ставя перед Двалином полную кружку:
— Да кто тут только не ездит. Вам-то что до того?
Двалин достал серебряную монету, задумчиво покрутил между пальцев.
— Должен он мне.
Хозяин понимающе закивал.
— Как же, долг — это святое. Останавливался тут один вчера вечером. Хотел сразу же ехать, да пони больно уставший был, вроде вашего. Пришлось до утра обождать.
— И куда поехал?
— А поехал он, — хозяин почесал затылок, — вспомнить бы...
Двалин со вздохом полез в кошель за второй монетой.
Толстяк звонко хлопнул себя по лбу.
— Точно! Деревню он людскую искал к северу, где охотники обитают. Я ему дорогу еще подробно объяснил: как до реки добраться, да где с тракта сворачивать. Еще предупредил, что в эту пору лучше б одному не ездить — в лесу волки лютуют, да и кто похуже.
Двалин допил последнее и утер пену с усов.
— Скажи-ка, у кого здесь можно купить пони?
Черный жеребец с лоснящимися боками застоялся в конюшне и теперь шустро скакал, вздымая клубы снежной пыли и азартно потряхивая гривой. Лес за рекой оказался не очень густым и на удивление тихим. Снег давно перестал, и в ярком свете луны на тропе виднелись глубокие следы, оставленные подкованными копытами. Двалин уже смирился с тем, что до утра нагнать Торина не удастся, когда впереди раздался ликующий, захлебывающийся вой и дикое ржание.
Пони испуганно фыркнул, прянул ушами и попятился.
— Но-но! — Двалин натянул поводья. — Забалуй мне еще. Пошел!
Торин с топором в левой и мечом в правой то и дело поворачивался, не давая волкам напасть сзади. Один — со вспоротым горлом — валялся в нескольких шагах. Семь или восемь кружили серыми тенями по истоптанному, замаранному черной в лунном свете кровью снегу, еще пара, взрыкивая, терзали невдалеке тушу рыжего пони.
Двалин соскочил со своего жеребца, успев рубануть замешкавшегося волка, рванулся вперед, к Торину, становясь спиной к спине. Вдвоем они прикончили еще двоих. Те, ошалев то ли от голода, то ли от запаха крови, продолжали кидаться, пока Торин не зарубил вожака, а потом как-то резко сгинули в чаще.
— Сам цел?
Торин устало кивнул, осматриваясь.
— Плащ подрали, твари.
В паре мест выделанная кожа была насквозь пропорота когтями, а рядом с плечом и вовсе висела лохмотьями.
Черного пони нигде не было видно — должно быть, решил вернуться к прежнему хозяину. Двалин плюнул, приготовившись к тому, что добираться до деревни придется пешком, и под утро, пригревшись у костра рядом с привалившимся к его плечу спящим Торином, чуть душу Махалу не отдал, услышав над ухом ехидное фырканье. Черная скотина стояла в нескольких шагах и косила лиловым глазом с таким видом, будто вчера самолично уделала всю волчью стаю.
До деревни они добрались без происшествий. Одноглазый старик, как и следовало ожидать, оказался не Траином, и вообще не гномом, а людским калекой-горбуном, чем-то вроде местного прорицателя. Он долго смотрел на них мутным, неподвижным глазом, а потом раздраженно ткнул в Торина узловатым пальцем:
— Ты. Ищешь не то. И не там. Дома тебя ждет золото.
И Торин злился всю обратную дорогу и молчал до самой хоббичьей гостиницы, где Двалин оставил свою кобылу.
Круглолицый хозяин поставил на стол кувшин пива и блюдо с мясом и подмигнул Двалину:
— Ну что, должок-то получили?
Торин хмыкнул, наливая себе пива:
— Лучше ничего придумать не мог?
— В следующий раз буду рассказывать про сбежавшую невесту.
Торин смерил его хмурым взглядом, а потом расхохотался, и они ржали как пони и лупили кулаками по столу так, что тарелки звенели и подпрыгивали, а хозяин озабоченно косился на них из-за стойки.
А когда вернулись в Синие Горы, выяснилось, что Дис только-только родила. И Торин держал на руках крохотного мальчишку, затаив дыхание, гладил светлые завитки и шептал:
— Мое золото...
Злиться сил уже не было. Да и на кого — на Дис за то, что брата не удержала? Или на Торина — как услышал от караванщиков, что в деревне за Хоббитанией гнома видели одноглазого, беспамятного, так и рванул с места. Поселение оставил, сестру на сносях. Знал же, что Двалин со дня на день вернуться должен, так нет, подождать не мог. И теперь непонятно, чего больше опасаться — что на бандитов каких на севере напорется, или что развилку нужную пропустит, и ищи его потом в этих хоббичьих огородах.
Поначалу повезло еще: когда Двалин спустился в предгорья, как раз подморозило. Пегая кобылка резко скакала по твердой поверхности, а в схватившейся глиняной размазне отчетливо виднелись следы рыжего пони Торина — его подковы Двалин узнал бы из тысячи. А на четвертую ночь он придремал в седле, а когда проснулся от шороха, все вокруг уже было белым-бело, только мильные камни по обочинам торчали под снежными шапками.
Кобылка топала уже на чистом упрямстве, устало выдергивая ноги из сугробов, и Двалин чуть не пропустил в сгущающихся сумерках неприметный указатель. Через полмили после развилки вдоль дороги начали вырастать маленькие дома с разноцветными дверями, а вдали показался высокий заснеженный холм, усеянный круглыми зажженными окошками — ни дать, ни взять — головка сыра. Так, а вот и гостиница. С вывески улыбалась пузатая зеленая ящерица. Дракон, как же. После бочонка пива привиделся, не иначе.
***
Двалин допил эль и со стуком опустил кружку на стойку.
— Хозяин! Гном здесь на рыжем пони не проезжал? Волос черный, борода короткая.
Хоббит за стойкой — краснолицый, круглый, сам как пивной бочонок, неопределенно пожал плечами, ставя перед Двалином полную кружку:
— Да кто тут только не ездит. Вам-то что до того?
Двалин достал серебряную монету, задумчиво покрутил между пальцев.
— Должен он мне.
Хозяин понимающе закивал.
— Как же, долг — это святое. Останавливался тут один вчера вечером. Хотел сразу же ехать, да пони больно уставший был, вроде вашего. Пришлось до утра обождать.
— И куда поехал?
— А поехал он, — хозяин почесал затылок, — вспомнить бы...
Двалин со вздохом полез в кошель за второй монетой.
Толстяк звонко хлопнул себя по лбу.
— Точно! Деревню он людскую искал к северу, где охотники обитают. Я ему дорогу еще подробно объяснил: как до реки добраться, да где с тракта сворачивать. Еще предупредил, что в эту пору лучше б одному не ездить — в лесу волки лютуют, да и кто похуже.
Двалин допил последнее и утер пену с усов.
— Скажи-ка, у кого здесь можно купить пони?
***
Черный жеребец с лоснящимися боками застоялся в конюшне и теперь шустро скакал, вздымая клубы снежной пыли и азартно потряхивая гривой. Лес за рекой оказался не очень густым и на удивление тихим. Снег давно перестал, и в ярком свете луны на тропе виднелись глубокие следы, оставленные подкованными копытами. Двалин уже смирился с тем, что до утра нагнать Торина не удастся, когда впереди раздался ликующий, захлебывающийся вой и дикое ржание.
Пони испуганно фыркнул, прянул ушами и попятился.
— Но-но! — Двалин натянул поводья. — Забалуй мне еще. Пошел!
Торин с топором в левой и мечом в правой то и дело поворачивался, не давая волкам напасть сзади. Один — со вспоротым горлом — валялся в нескольких шагах. Семь или восемь кружили серыми тенями по истоптанному, замаранному черной в лунном свете кровью снегу, еще пара, взрыкивая, терзали невдалеке тушу рыжего пони.
Двалин соскочил со своего жеребца, успев рубануть замешкавшегося волка, рванулся вперед, к Торину, становясь спиной к спине. Вдвоем они прикончили еще двоих. Те, ошалев то ли от голода, то ли от запаха крови, продолжали кидаться, пока Торин не зарубил вожака, а потом как-то резко сгинули в чаще.
— Сам цел?
Торин устало кивнул, осматриваясь.
— Плащ подрали, твари.
В паре мест выделанная кожа была насквозь пропорота когтями, а рядом с плечом и вовсе висела лохмотьями.
Черного пони нигде не было видно — должно быть, решил вернуться к прежнему хозяину. Двалин плюнул, приготовившись к тому, что добираться до деревни придется пешком, и под утро, пригревшись у костра рядом с привалившимся к его плечу спящим Торином, чуть душу Махалу не отдал, услышав над ухом ехидное фырканье. Черная скотина стояла в нескольких шагах и косила лиловым глазом с таким видом, будто вчера самолично уделала всю волчью стаю.
До деревни они добрались без происшествий. Одноглазый старик, как и следовало ожидать, оказался не Траином, и вообще не гномом, а людским калекой-горбуном, чем-то вроде местного прорицателя. Он долго смотрел на них мутным, неподвижным глазом, а потом раздраженно ткнул в Торина узловатым пальцем:
— Ты. Ищешь не то. И не там. Дома тебя ждет золото.
И Торин злился всю обратную дорогу и молчал до самой хоббичьей гостиницы, где Двалин оставил свою кобылу.
Круглолицый хозяин поставил на стол кувшин пива и блюдо с мясом и подмигнул Двалину:
— Ну что, должок-то получили?
Торин хмыкнул, наливая себе пива:
— Лучше ничего придумать не мог?
— В следующий раз буду рассказывать про сбежавшую невесту.
Торин смерил его хмурым взглядом, а потом расхохотался, и они ржали как пони и лупили кулаками по столу так, что тарелки звенели и подпрыгивали, а хозяин озабоченно косился на них из-за стойки.
А когда вернулись в Синие Горы, выяснилось, что Дис только-только родила. И Торин держал на руках крохотного мальчишку, затаив дыхание, гладил светлые завитки и шептал:
— Мое золото...